351. Les représentantes des requérants n'ont jamais invoqué les modalités d'application de la sentence capitale en Russie, les conditions de détention subies dans l'attente de l'exécution, ou d'autres circonstances susceptibles de faire tomber cette peine sous le coup de l'article 3 (paragraphe 333 ci-dessus). Elles n'ont à aucun moment indiqué si les intéressés avaient par le passé été l'objet de traitements répréhensibles au regard de cette disposition, ni fait référence à l'expérience personnelle des requérants liée à leur origine ethnique, ou encore à leur passé politique ou militaire en République tchétchène. Les avocates se sont limitées à évoquer le contexte général du conflit armé qui sévit dans cette région et les violences extrêmes que leurs clients ont tous voulu fuir. A supposer que les requérants aient combattu les forces armées fédérales dans le périmètre du conflit, la Cour ne dispose d'aucune information sur leur rôle et leur position au sein de leur communauté avant le mois d'août 2002, ce qui l'empêche d'apprécier la plausibilité du risque personnel résultant des antécédents des intéressés. Elle relève que tous les requérants entendus par elle à Tbilissi ont fait valoir l'absence de toute arme sur eux, ainsi que sur les requérants extradés, au moment du franchissement de la frontière (paragraphe 128 ci-dessus). Certains d'entre eux ont même affirmé avoir mené une vie de civil pacifique en Tchétchénie ou en Géorgie, dans les zones limitrophes de la Tchétchénie (paragraphes 128, 134, 140 et 141 ci-dessus). Cependant, il ne ressort pas des décisions judiciaires rendues en Géorgie que tel ait vraiment été le cas (paragraphes 89 et 91 ci-dessus). Quelle que soit la vérité, rien parmi les éléments en sa possession ne permet à la Cour de considérer les requérants comme des chefs de guerre, des figures politiques ou des personnalités connues pour d'autres raisons dans leur pays (voir, a contrario, Chahal, précité, p. 1861, § 106), autant de facteurs qui auraient pu concrétiser ou accroître le risque personnel pesant sur les intéressés après leur remise aux autorités russes.
351. Представители заявителей никогда не ссылались на порядок исполнения смертного приговора в России, на условия заключения, в ожидании его исполнения, или другие обстоятельства, которые могли бы указать на применимость статьи 3. (параграф 333). Они ни разу не указали, что заявители подверглись в прошлом обращению, противоречащему статье 3 Конвенции, не сослались на обстоятельства из личного опыта заявителей, связанные с их этническим происхождением или с их политическим и военным прошлым в Чеченской республике. Адвокаты ограничились тем, что упомянули общий контекст вооруженного столкновения в этом регионе и крайнее насилие его сопровождающее, от которого и хотели уйти их клиенты. Даже предполагая, что заявители боролись против федеральных вооруженных сил в зоне конфликта, Суд не обладает никакой информацией ранее августа 2002 года об их роли и позиции внутри их группы или сообщества, что мешает ему оценить правдоподобность и вероятность опасности, связанной с их прошлым, Суд отмечает, что все заявители, заслушанные Судом в г. Тбилиси, так же как и экстрадированные заявители, отрицали наличие у них какого-либо оружия во время пересечения границы (параграф 128). Некоторые из них даже утверждали, что вели мирную гражданскую жизнь в Чечне или в пограничных с Чечней зонах с грузинской стороны (параграфы 128, 134, 140 и 141). Между тем, судебные постановления, вынесенные в Грузии, свидетельствуют об обратном (параграфы 89 и 91). Независимо от действительности, ни один из имеющихся в распоряжении Суда фактов не позволяет рассматривать заявителей как военачальников, политических лидеров или известных в ином качестве деятелей в их стране (см., a contrario, Chahal, § 106). То же касается и фактов, которые могли бы конкретизировать или увеличить возможный личную опасность для заявителей после их выдачи российским властям.